Три новых спектакля для подростков
Осень — время урожая, вот и лаборатория «Детского weekenda» по современной литературе для подростков, начала приносить плоды. Осенью в Москве вышли сразу три премьеры, выросшие из лабораторных эскизов: «Мучные младенцы» Натальи Пахомовой в Московском театре кукол, «Дети ворона» Екатерины Корабельник в Центре Мейерхольда и «Считалка» Жени Беркович в Боярских палатах. И все они не только используют современные постановочные форматы, но и поднимают серьезные темы, которых раньше в детском театре старались не касаться.
В крафтовом царстве, в школьном государстве
«Мучные младенцы» Натальи Пахомовой сразу удивляют приемом: на всех исполнителях тут надеты картонные коробки, у одних — только на голову, у других – во весь рост. Ну а что такое современная школа, как не царство картонноголовых, роботообразных существ, произносящих шаблонные фразы казенным языком? Даже так называемая «проектная деятельность» тут превращается в довольно странный и унылый эксперимент по уходу за «мучными младенцами»: каждый ученик получает по кульку с мукой, за которым должен следить и ухаживать, как за ребенком. Но для главного героя эта детская игра в дочки-матери становится катализатором для внутренних изменений. Трудный подросток, хулиган и верзила Саймон, примеряя на себя роль родителя, неожиданно обнаруживает сентиментальные чувства и пытается понять собственного отца, бросившего их с матерью много лет назад.
Повесть Энн Файн в инсценировке сильно сокращена, и путь Саймона от отрицания и гнева к прощению выглядит немного рваным и не очень убедительным в финале. Да и актерам, лишенным привычных средств выразительности, трудно доносить эмоции персонажей. Впрочем, главный герой иногда открывает лицо во время откровенных разговоров с матерью – она тоже большую часть времени носит маску из папье-маше и говорит ненатуральным кукольным голосом. Но и с коробкой на голове молодой актер Александр Шадрин умудряется пробить картон и раскачать зал своей энергетикой. За этим артистом, перешедшим в МТК из Пермского театра кукол, вообще стоит следить.
Но самое интересное, что публика тоже становятся участницей действия. Спектакль играют в фойе второго этажа, на 40 зрителей – стандартный школьный класс. Вас могут попросить прочитать сочинение или принять участие в голосовании. И каждому зрителю тоже выдают картонную коробку. Надевать её или нет, решать вам, свобода выбора – важный принцип партиципаторного театра. Быть вовлеченным гораздо интереснее, чем просто наблюдателем. Но для этого надо преодолеть свою робость, боязнь показаться смешным. С другой стороны, коробка на голове, как любая маска или аватарка в соцсетях – залог твоей анонимности и неуязвимости. Вопрос, который задает подростку спектакль – готов ли ты её снять и поговорить начистоту?
Ты не вейся, черный ворон
Рассказывать детям правду о советской истории, репрессиях, лагерях, войне, сегодня решится только ненормальный. Не потому что это кем-то запрещено, а потому что такое нынче «не носится» и не продается. Так что цикл «Ленинградских сказок» Юлии Яковлевой – это почти подвиг издательства «Самокат». А спектакль «Дети ворона», принятый в репертуар Центром Мейерхольда, – поступок из серии «безумству храбрых поем мы песню». И тем не менее, билеты на декабрь уже раскуплены, а значит, это кому-нибудь нужно.
Возможно, дело в том, что режиссеру Екатерине Корабельник удалось найти нужный баланс между мифом и реальностью, документом и жанром фэнтези, популярным у подростков. Ведь герои книги – дети, они все еще верят в сказки. Когда им говорят, что родителей увез черный воронок, они представляют себе Черного ворона – страшного антропоморфного персонажа с огромным клювом – и отправляются его искать. Это двоемирие в спектакле отлично передает сценография Михаила Заиканова. С одной стороны, скудный вещный быт питерской коммуналки, а другой – причудливый мир заэкранья, созданный с помощью театра теней и компьютерной анимации.
Реальность и фантастика здесь так плотно переплелись, что и не поймешь – где явь, а где сон, действительно ли дети врагов народа стали невидимками или это метафора их положения в обществе, и была ли та страшная фабрика, где обычных мальчиков и девочек превращали в Октябрин и Владленов, безликих, послушных «детей ворона». Но финальный аккорд заставляет очнуться: да, была, существовала. Действие заканчивается реальным письмом девочки, выросшей в такой колонии, к своей маме – разлученной с детьми на много лет и ставшей для них совершенно чужой.
Постановка смотрится как увлекательное приключение, и тем не менее, оставляет ощущение исторической достоверности. Во многом это заслуга прекрасных актеров – Екатерины Дубакиной, совсем юного Михаила Бочарова (ученика колледжа Олега Табакова), Маргариты Шиловой и других. Единственное «но» – спектаклю явно тесно в Черной комнате ЦИМа, у него широкое эпическое дыхание и он заслуживает другой, более просторной площадки, которая, надеемся, в скором времени появится.
Эники-беники-да, кто уйдет навсегда
«Считалка» Тамты Мелашвили – еще более страшное, обжигающее высказывание о детях войны, поскольку тут события не прикрыты вымышленным, игровым слоем, да и происходили они совсем недавно, на нашей памяти. Речь идет о грузино-абхазском конфликте 90-х годов, но местом действия могла стать любая из горячих точек постсоветского пространства. Две 13-летние девочки живут фактически на линии огня. Им хочется дружить, любить, слушать музыку и танцевать, а приходится добывать еду, ухаживать за стариками и хоронить мертвых – больше некому.
В спектакле Жени Беркович все роли исполняют актрисы – в этом мире нет места мужчинам, остались лишь женщины, дети да старики. Часть персонажей играют большие ростовые куклы – страшные гротескные маски иссушенных войной людей (сильная работа художника Ксении Сорокиной). Когда они оживают и начинают двигаться, становится по-настоящему жутко. По контрасту с этими образами близкой смерти еще более живыми, витальными, настоящими выглядят героини Елены Маховой и Наташи Горбас – девочки-подростки, угловатые и неловкие, резкие и дерзкие, дурашливые, смешные и мечтающие быстрее повзрослеть. Одной из них повзрослеть не придется.
Книга Тамты Мелашивили написана сплошным речевым потоком, без знаков препинания. Структура спектакля, напротив, очень разнообразна. Иногда это рассказ от первого лица, иногда — разыгранные сценки и диалоги, колоритный кавказский акцент тут сменяется современным рэпом, в грузинское многоголосье вплетаются хиты Мадонны и A-ha. А еще шуршание бумаги, капли воды, плеск ручья – единая звуковая партитура превращает постановку в музыкальное произведение с кольцевой композицией.
Женя Беркович грамотно использовала пространство Боярских палат, приглашая зрителей переходить из одного сводчатого зала в другой. Действие начинается возле инсталляции с бутафорскими закусками, по которым ползают мухи – выразительная сцена покинутого, мертвого застолья. И заканчивается здесь же – но уже на поминках с настоящей грузинской чачей. Зрители и актеры выпивают вместе, в молчании. И в этот момент театр перестает быть игрой и становится актом памяти о тех, кто ушел навсегда.
Оригинал статьи опубликован в журнале «Театрал»
